Фото: Mr. Rossi/wikimedia.org
Роберт Смит, лидер The Cure, стоит на сцене легендарного BBC Radio Theatre в Лондоне и говорит, что он по-прежнему наиболее активен по ночам. «У меня есть ночная овца, единственная в Британии, я не шучу. Мне удалось ее натренировать», — добавляет музыкант, внося немного юмора в вечеринку, посвященную совсем не забавному альбому.
Songs Of A Lost World планировался на 2019 год к сорокалетию дискографии группы. Однако планирование, видимо, не самая сильная сторона коллектива, поэтому все немного затянулось. Но музыканты явно не отсиживались в подполье и вообще тонусу 65-летнего Роберта Смита можно лишь позавидовать. Он по-прежнему носит «птичье гнездо» на голове, делает драматичные smoky eyes, густо красит губы красной помадой, поет манерно-надломанным голосом и приводит в неимоверный восторг открытые для музыкальной цивилизации страны и континенты.
Выступая по всему миру с большими, иногда четырехчасовыми, шоу мистер Смит успевал и небезуспешно воевать с международными билетными монополистами из-за системы динамического спроса (хитрая программа онлайн-торговли, бездушно повышающая цены при даже легком намеке на ажиотаж и включающая массу комиссий, которые становятся сюрпризом для публики) и отмечаться в неожиданных коллабах вроде совместного трека с Gorillaz. В ходе тура исполнялись и новые песни, однако в альбомной подборке они воспринимаются по-другому.
Предыдущий релиз 4:13 Dream (2008) был не то, чтобы проходным, но и в большие события не метил. И попробуйте-ка записать альбом-событие на пятом десятке карьеры. Конечно The Cure (точнее Роберт Смит и бесконечный водоворот старых и новых музыкантов) сочинили и записали достаточно и даже больше для «партийного» билета в Зале славы рок-н-ролла. Начав с бодрых пост-панковских квадратов в Three Imaginary Boys (1979), они нагнали готического мрака в Pornography (1982), а потом выдали свою коронную троицу (Kiss Me, Kiss Me, Kiss Me (1987), Disintegration (1989) и Wish (1992), где отлично смешали хиты и меланхолию. С таким «прицепом» трудно маневрировать, но это получилось.
«Когда молния раскалывает небо, я шепчу его имя, Он должен проснуться», — стонет Смит, посвящая I Can Never Say Goodbye своему умершему брату. Для лидера группы этот альбом некая рефлексия на личные потери. За последние годы ушел из жизни не только его брат, но и родители, поэтому в интервью музыкант, написавший на этот раз все песни для альбома без чьей-либо помощи, называет новый релиз «беспощадным».
Здесь конечно следовало бы определиться с тем, что такое музыкальная «беспощадность» в 2024 году. The Cure начинали во времена, когда новая музыка была частью разных субкультур. Сейчас в этот бизнес приходят не для того, чтобы быть какими-то особенными или даже протестными, а ради понятных широких массам песенок с потенциально хорошей стриминговой статистикой. И при таком раскладе в новых сочинения Смита и правда есть беспощадность.
Из восьми песен три длятся больше шести минут, финальная Endsong — десять с половиной. «Коротенькие» больше четырех и все это в сочетании с тем, что инструментальные фрагменты иногда занимают половину трека, похоже на радикальный арт-рок. Наверное припев в A Fragile Thing можно назвать попсовым (на планете The Cure, конечно же). В And Nothing Is Forever есть пышная оркестровка, которая впрочем лишь усиливает торжественное, но похоронное настроение. Drone_Nodrone запросто может вдохновить готов в отставке достать из сундуков доспехи молодости и устроить вечеринку полную пороков. Впрочем, даже там где пахнет массовыми плясками людей в черном нет никакого намека на желание как-то отразить дух времени. Смит и Ко явно в гробу его видали и в этом видится исключительное музыкальное жизнелюбие.
По словам Роберта Смита у него есть планы еще на два альбома, один из которых готов на идейном уровне. В общем пускай хрипит раздолбанный бас. Хотя с басами, как и со всем остальным у The Cure полный порядок.
